В статье анализируются вопросы формирования этикета в российской культуре начала XVIII в. Используя идеи и подходы Н. Элиаса (идея изменения социального стандарта приличий), Ж. Ревеля (идея исторической трансформации границ публичного и приватного пространства) и Р. Лакофф (различение вежливости как civility и politeness), авторы раскрывают специфику и новизну этикетных стандартов и моделей поведения, представленных в книге «Юности честное зерцало». Делается вывод о том, что развитие этикета в России происходило нелинейно и состояло в большей степени не в замене правил, но в трансформации их семантики и социокультурных функций. Здесь опубликован небольшой ознакомительный фрагмент статьи с выводами авторов. Полностью статья опубликована по адресу, указанному ниже этого фрагмента.
К л ю ч е в ы е с л о в а: этикет; приличия; «Юности честное зерцало»; «Домострой»; «Гражданство обычаев детских»; социокультурные новации; стандарты и модели по- ведения; российская культура XVIII в.; культура повседневности.
ОСНОВНЫЕ ВЫВОДЫ АВТОРОВ
Этикет в России XVI–XVIII вв. развивался нелинейно. Суть его эволюции в этот период заключается не столько в появлении принципиально новых правил приличия и отмене прежних поведенческих образцов, сколько в трансформации семантики этих правил, смене ценностных доминант и расширении круга функций, выполняемых этикетом.
«Юности честное зерцало» представляет собой вариант властного насаждения этикета. Но это насаждение внесло новый порядок в традиционные нравы, обеспечив тем самым основу для развития российской культуры приличий. Формирующийся в России двор и придворные правила превратили «видимость в закон общественной жизни» [12, 223].
Безусловной новацией книги является пересмотр границ приватного и публичного в сторону расширения сферы публичного. Причем в наибольшей степени это коснулось стандартов мужского поведения. Стандарты же публичного поведения для женщин только начинают формироваться. Хотя самих правил в тексте еще немного, но примечательно уже то, что женщина становится субъектом не только приватной, но и публичной сфер.
Контроль над физиологическими проявлениями в «Юности честном зерцале» остается на прежнем уровне по сравнению с предшествующими текстами, что свидетельствует об относительной неизменности чувствительности общества к телесным аффектам. Однако способы контроля над поведением дифференцируются.
Усиливается контроль за нравами молодежи дворянского сословия и происходит переосмысление значения этих правил: «неприлично, ибо безнравственно» трансформируется в принцип «неприлично, ибо неприятно собеседнику».
Можно зафиксировать возрастание роли этикета как инструмента социальной дифференциации и одновременно — социальной идентификации и отделения «своих» (дворян, придворных) от «чужих» (прислуги, крестьян и пр.). Этикет становится своего рода элитарной культурой, знаком принадлежности к этой культуре и особым способом социально-культурной идентификации и самоидентификации личности. Было создано ценностно-идеологическое обоснование возможности и необходимости интеграции со «своими» и дифференциации, разобщения с «чужими».
Этикет всегда есть отражение социальной структуры общества и тех способов коммуникации, которые для него характерны. Поэтому он призван решать те задачи, которые наиболее востребованы этим обществом. Задача «Юности честного зерцала», в отличие от предшествующих изданий, заключалась не просто в просвещении юношества, а в подготовке молодых российских дворян к решению тех государственных задач, которые ставили Петровские реформы, в частности налаживанию деловых и дипломатических коммуникаций с европейскими странами. В этом смысле этикет в России обретает статус символического капитала, благодаря которому юноша дворянин мог продвинуться по карьерной лестнице, обрести благосклонность государя при дворе, получить иные дивиденды.
Этикетные стандарты и модели поведения, представленные в «Юности честном зерцале», выступили культурно-конвенциональной формой регуляции межличностных отношений. Они позволили обеспечить культурные (символические) механизмы интеграции дворянства как социальной группы в некую субкультуру, отделив ее внешне от всех других, придавая представителям этой группы особые отличительные признаки — знаки этикетного поведения (особую манеру беседовать, приветствовать друг друга, вести себя за столом и т. д.). В обществе был создан некий «символический порядок» (П. Бурдье).
Текст «Юности честного зерцала», безусловно, представлял собой некую компиляцию западноевропейских источников, но все же изложенные в книге правила во многом были связаны отношениями преемственности с российской традицией приличий. В этом смысле российская культура, в том числе культура приличий, не была полностью заимствованной у Запада. Эту мысль удачно выразил А. И. Панченко: «Петр I и его сподвижники учились языку европейской постренессансной культуры и говорили на нем, хотя с сильным русским акцентом» [11, 136].
Правила, изложенные в «Юности честном зерцале», в большинстве своем сохраняют свой смысл и значение в современной культуре. История этикета, как и история культуры в целом, — это «не только история изменений, но и история накопления ценностей, остающихся живыми и действенными элементами культуры в последующем развитии» [8, 5]. И это свидетельство того, что «Юности честное зерцало» и через 300 лет представляет собой не застывший памятник культуры прошлого, а живой источник, к которому восходят современные правила хорошего тона и который продолжает оставаться актуальным и интересным в исследовательском плане. Э. Сепир писал: «Прошлое представляет интерес для культуры только тогда, когда оно по-прежнему является настоящим или может еще стать будущим» [13, 485]. «Юности честное зерцало» — это убедительный пример такого прошлого.
Литература:1. Глебкин В. В. От христианина к дворянину: системы базовых ценностей «Домостроя»
и «Юности честного зерцала» // Россия XXI. 2013. № 4. С. 96–113.
2. Гражданство обычаев детских // Буш В. В. Памятники старинного русского воспитания:
(К истории древнерусской письменности и культуры). Пг., 1918. С. 33–57.
3. Домострой / сост., вступ. ст., пер. и коммент. В. В. Колесова. М., 1990. 304 с.
4. Земляной С. Н. Онтология и этика светскости: (О жизни света и светской жизни в Европе
и России) // Этическая мысль. 2003. № 4. С. 145–160.
5. Кастильоне Б. О придворном // Опыт тысячелетия. Средние века и эпоха Возрождения:
быт, нравы, идеалы. М., 1996. С. 469–547.
6. Ключевский В. О. Сочинения : в 9 т. М., 1989. Т. 4. 399 с.
7. Колесов В. В. Домострой без домостроевщины // Домострой / сост., вступ. ст., пер. и ком-
мент. В. В. Колесова. М., 1990. С. 5–24.
8. Лихачев Д. С. Развитие русской литературы X–XVII вв.: эпохи и стили. Л., 1973. 254 с.
9. Лихачева Л. С. Этикет в социальном взаимодействии: полипарадигмальный подход.
Екатеринбург, 2000. 156 с.
10. Нравы как социально-культурный феномен: проблема модернизации в современной
России : моногр. / [науч. ред. Л. С. Лихачева]. Екатеринбург, 2013. 288 с.
11. Панченко А. И. Русская культура в канун Петровских реформ. Л. : Наука, 1984. 205 с.
12. Ревель Ж. Применение вежества // История частной жизни / под общ. ред. Ф. Арьеса
и Ж. Дюби. Т. 3 : От Ренессанса до эпохи Просвещения / под ред. Р. Шартье. М., 2016. 720 с.
13. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993. 656 с.
14. Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследова-
ния : в 2 т. М. ; СПб., 2001.
15. Элиас Н. Придворное общество: Исследования по социологии короля и придворной
аристократии. М., 2002. 368 с.
16. Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению [репринт. изд.
с факсим. изд. 1976 г.]. М., 1990. 88 с.
17. Broadening the Horizon of Linguistic Politeness / ed. by R. T. Lakoff and S. Ide. Amsterdam,
2005. 344 p.