Образ России в философии «Серебряного века»

Россия для русской философии - особая, часто очень болезненная тема, связанная: с личным переживанием ее истории, с надеждами о будущем России, ее предназначением и исконно русскими вопросами: "Что делать?" и "Кто виноват?".

Особенно остро эти вопросы зазвучали на рубеже XIX и ХХ столетия. Россия стояла на пороге серьезных исторических изменений, назревала революционная ситуация, в интеллектуальных кругах усиливались апокалиптические настроения, связанные с предчувствием "гибели старой России". Вместе с тем это было время бурного расцвета культуры, русского ренессанса, который впоследствии стали называть "Серебряным веком". Замечательный русский философ Н.А.Бердяев, живший в это время, впоследствии писал: "В эти годы России было послано много даров. Это была эпоха пробуждения самостоятельной философской мысли, расцвета поэзии и обострения эстетической чувствительности, религиозного беспокойства и искания, интереса к мистике и оккультизму". [1]

Культурно-духовное движение этого времени имело синкретический характер. Оно объединяло в себе различные течения религиозно-философской мысли, мистической философии и оккультизма. Общим был интерес к языческим истокам, эллинской культуре, космической философии. Интеллектуальная атмосфера этого времени была насыщена надеждами на духовное обновление России, которое, как полагали, даст возможность ей осуществить свою миссию в истории.

Мысль о великом предназначении России, богоизбранности и богоносности ее народа, издавна существовала в русской культуре. Начиная с идеи Москвы как третьего Рима, она красной нитью прошла через всю историю общественной мысли и кульминировала в философии Серебряного века под именем Русской идеи. Эта идея не была иллюзией будущности России. Она исходила из глубин русской духовности. Н. А. Бердяев писал по этому поводу: "Не может человек всю жизнь чувствовать какое-то особенное и великое призвание и остро осознавать его в периоды наибольшего духовного подъема, если человек этот ни к чему не предназначен. Это биологически невозможно. Невозможно это и в жизни целого народа". [2]

Существует несколько интерпретаций Русской идеи. Общий замысел ее принадлежит В.С.Соловьеву, философия которого оказала большое влияние на культурный подъем в России в начале ХХ века. Русская идея в его интерпретации носила ярко выраженный мессианский характер. Смысл ее заключался во всемирном христианском преображении, выразителем и инициатором которого должен был стать русский народ.

В философии Серебряного века Русская идея получила более узкое толкование. Вяч. И. Иванов видел в русской идее претворение христианского универсализма, поскольку она чужда национальному эгоизму и соединяет в себе "родное и вселенское". Е.Н.Трубецкой находил суть русской идеи не в христианском объединении мира, а в реализации особенностей русской национальной культуры в христианстве. В.В.Розанов выступал с критикой христианского универсализма Русской идеи и высказывался в защиту национальной культуры.

Значительный вклад в разработку Русской идеи внес Н. А.  Бердяев. Его книга "Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX и начала ХХ века" (Париж, 1946) концептуально объединила различные интерпретации Русской идеи, существовавшие в философии Серебряного века. Размышляя о русском самосознании, Бердяев отмечает, что "В нашем национальном сознании никогда не было меры, никогда не было спокойной уверенности и твердости, без надрыва и истерии". [3]  Характер русской души символически отражен в географии русской природы. Бердяев считал, что "все внешнее всегда есть лишь выражение внутреннего, лишь символ духа. И равнинность русской земли; ее безгранность, бесконечность ее далей, ее неоформленная стихийность есть лишь выражение равнинности, безгранности русской души, ее бесконечных далей, ее подвластности неоформленной национальной стихии". [4]  Русская душа отличается исключительной "чуткостью к мистическим и апокалипсическим токам", она "открыта всем далям, устремлена в даль конца истории". "Русская душа способна на радикальные эксперименты", она не закована религиозной и культурной дисциплиной. В ней отсутствует настоящий инстинкт самосохранения. Русский человек "легко истребляет себя, распыляется в пространстве", может дойти до упоения гибелью. Эти национальные качества русской натуры в соединении с уникальной одаренностью народа, глубиной его духовной культуры создают неповторимый облик России. "Россия, - писал Бердяев, - страна великих контрастов по преимуществу - нигде нет таких противоположностей высоты и низости, ослепительного света и первобытной тьмы". [5]

Фундаментальное противоречие России заключается в том, что высокий духовный потенциал пока еще не может проявиться в полную силу на материальном плане. Способ жизни человека определяется не только его устремлениями, но и социальными, практическими навыками цивилизации и традиции, которые человек наследует. В России же существует колоссальный разрыв между высокими устремлениями русского человека и низким гражданско-бытовым уровнем жизни. "Принцип "Все или ничего" в России, - пишет Бердяев, - оставляет победу за ничем".

Для русского самосознания характерно признание ценности лишь сверхчеловеческого совершенства и недостаточная оценка совершенства человеческого. "Так средний радикальный интеллигент, - отмечает Бердяев, - обычно думает, что он или призван перевернуть весь мир, или принужден остаться в довольно низком состоянии, пребывать в нравственной неряшливости и опускаться. Промышленную деятельность он целиком предоставляет той «буржуазии», которая, по его мнению, и не может обладать нравственными качествами. Русского человека слишком легко "заедает Среда". Он привык возлагаться не на себя и свою активность" не на внутреннюю дисциплину личности, а на органический коллектив, на что-то внешнее, что должно его подымать и спасать". [6] "Когда русский человек религиозен, то он верит, что святые или сам Бог все за него сделают, когда же он атеист, то думает, что все за него должна сделать социальная Среда.". [7]

Антиномичность русской жизни Бердяев видел в том, что в ней "столкнулись и смешались два потока мировой истории, восточной и западной. "[8]  Осуществление синтеза этих потоков культуры для России является важной задачей, решив которую, она сможет осознать себя и свое призвание в мире. В недрах России должен родиться новый тип восточно-западной культуры, способной творчески преобразить и культурную жизнь Европы. Но чтобы исполнить свою мировую миссию, Россия должна пережить духовное обновление, "религиозную эмансипацию личности" и прийти к идее космической общественности, Т.е. объединиться с мировыми космическими энергиями. Для этого русский народ и проходит ступени, поднимающие тьму к свету.

В итоге, размышления Бердяева над феноменом русского самосознания приводят его к выводу, что оно не является зрелым национальным самосознанием, оно не обладает цельностью. Дуализм русского самосознания происходит из разделенности женственного и "мужественного", пассивного и активного начал. В этом, по Бердяеву, и состоит "разгадка всех наших болезней и страданий". Чтобы преодолеть свою слабость, русский человек должен воспитать в себе личную ответственность и устремиться к духовному совершенствованию. Не ожидать "социального чуда", а во всем полагаться на свою собственную активность, не только созерцать, но и действовать. Только тогда, по глубокому убеждению Бердяева, в силе и в развитии раскроется истинное своеобразие России.

Эта же мысль проводится и в творчестве И.А.Ильина. России не быть, - считает он, без воспитания в русском народе национального духовного характера. Это воспитание должно обращаться к духу и сердцу русского человека. "Русский человек силен тогда, когда он целен, в цельности он достигает прежде всего, и больше всего через свободу - через внутреннюю свободу любви и свободу веры".[9]  Ильин предлагает своеобразный кодекс чести, который должен стать неотъемлемой частью нравственного сознания русского человека. Главными ценностями в этом рыцарском кодексе чести являются: любовь, вера, совесть, чувство собственного духовного достоинства, "Сердечное видение", умение владеть собой, преданность Родине и "смертная готовность". Философские размышления Ильина о русском народе, его национальном достоинстве проникнуты глубокой верой в будущее России, история которой "есть победа русского духовного характера над трудностями, соблазнами, опасностями и врагами". [10] Национализм и патриотизм русского народа Ильин рассматривал как духовно-культурные явления. Смысл предназначения России он видел не в ассимиляции чужих иноземных культур, а в развитии собственной самобытной культуры, в углублении собственного "духовно-национального лона" до того уровня, где "жuвет духовность, внятная всем векам и народам". [11]

Завершая краткий абрис представлений философов Серебряного века о России, можно сделать следующие выводы. Ответ на вопрос «кто виноват» следует искать в судьбе России, ее предназначении играть интеграционную духовную роль, связанную с утверждением в мире, в практической жизни сверхчеловеческих ценностей. Рассуждая логически, мы должны признать: для того, чтобы достигнуть сверхчеловеческих ценностей, надо обладать сверчеловеческими духовными возможностями, т.е. богочеловеческими способностями. А эта сторона вопроса оказывается менее всего достижима в силу исторических эволюционных причин развития человечества. Вновь возникает вопрос: «Что делать?». Отказаться России от мессианских претензий, если это возможно? Или исполнить свое мировое предназначение, если оно существует? Ответ для русских философов Серебряного века очевиден. Он связан с осознанием взаимозависимости судьбы России и духовного достоинства человека, его личной ответственности за выбранный способ жизни, внутренней дисциплины личности и нравственной философии жизни.

Образ России, созданный философами Серебряного века, имеет большое значение для нашего времени. Высокодуховные традиции русской культуры составляют основу положительного образа России. Не менее важны, в этом отношении, положительные, привлекательные в нравственном, эстетическом, культурном отношении образы наших соотечественников эпохи Серебряного века, постреволюционного русского зарубежья, их духовных наследников и наших современников, продолжателей лучших культурных традиций России.